Человек, скрывающийся под псевдонимом Кузьма Мамонтов, является прямым потомком советского архитектора и русского интеллигента Стефана Сергеевича Карпова (1897-1991). В карельских лагерях Медвежьегорска дядя Кузьмы, Стефан Карпов, спроектировал ветку московского метро…
«Конь. Коненков. Мамонтов. » Потомок великого скульптора планирует установить в Смоленске арт-объект
Кузнечное дело — это что-то вроде высокой поэзии. Если у вас нет настоящего таланта к поэзии, не пишите; если вы не умеете ковать, лучше не ковать. Мастер-кузнец Андрей Прохоренков кует, как дышит, сплетая магию металлических наконечников с простым ритмом прямых прутьев.
В Смоленске около десятка хороших кузнецов, но это один из них — одаренный художник, чья тонкая работа неотличима от стереотипных предметов обычных кузнецов, выполняющих заказы по чужим эскизам.
Этот мастер известен в Смоленске и, возможно, во всей России как «Кузьма Мамонтов». Эффектное, метафорическое прозвище настолько тесно ассоциируется с ним, что с годами в его подсознании укоренилось, что он не представляет себя на публике как «Кузьма». Почему бы и нет?
В этих глухих местах, замороженных ледяным дыханием севера, всех называли Мамодовыми и Ломоносовыми. Думаю, нет необходимости объяснять почему. На российском севере с незапамятных времен обитают мамонты, их кости до сих пор заморожены в вечной мерзлоте, а местные жители своим суровым нравом могут сломать нос. Отец Кузьмы родом из Холмогор Архангельской области, а его прадед был настоящим деревенским кузнецом.
Один взгляд на него — и сразу видно: настоящий мужчина! Не тот, кто протирает брюки в офисе и сует свое белое, худое тело в занятые бумаги.
Кузьма, которого уподобляют языческому якутскому богу Кыдай Бахсы из подземного мира, проводит свои дни, размахивая молотом, «в железном доме, окруженном железными обломками, крыша которого горит в беспощадном пламени». И лоб его покрыт сажей в девять пальцев шириной, а щеки его покрыты ржавчиной в три пальца шириной…».
Жирный, покрытый копотью, ржаво-бронзовый, навсегда въевшийся в его кожу, с хитрым, хищным взглядом зеленых глаз — если это не дьявол из ада? Выступление Кузьмы оправдывает старую пословицу: «Бог делает слепых умнее, а дьявол — кузнецом».
Работа с мистически холодным железом с помощью священного огня древности требовала особых навыков, которыми обладал не каждый. Кузнец — это особый человек, посвятивший себя тайне, которая в сознании людей всегда связана с чем-то искусным и… мрачный. Запретная, шепчущаяся в темном углу, нечистая. Действительно, это искусство, требующее предельной концентрации и мастерства. «Кузнечным делом могут заниматься только те, кто не боится физических трудностей и избегает психических опасностей», — убежден Кузьма.
Мамонтов знает по собственному опыту: если совершаешь ошибку, то расплачиваешься за нее здоровьем или даже жизнью. И он гордится своим древним искусством, которое подарили ему небеса. Ведь уже в Книге Бытия, первой книге Ветхого Завета, говорится: «Первый, кого падший ангел научил обрабатывать железо, был потомок Каина — Фувал-Каин». На санскрите слово «Тубал» означает что-то вроде «кузнец».
Дело Кузьмы Мамонтова началось в начале 2000-х годов, когда он поехал в Москву работать сварщиком и устроился в мастерскую. Там был старый москвич, который умел ковать. Поэтому Андрей обучился кузнечному ремеслу, переехал в Смоленск и открыл собственную кузницу. Он начал с малого — с витиеватых люстр и рам, богато украшенных кованых столов и изящных оград, полных завитков и замысловатых фигур. Он не скрывает, что поначалу было трудно и голодно, но потом он стал брать заказы, и сегодня Мамонтов занимается не только оформлением загородных домов наших очень богатых соседей, многие из которых — известные личности. Сегодня маститые реставраторы обращаются к нему за советом и по возможности привлекают его к участию в крупных проектах национального значения. Один из них — Олег Федорович Царев, который взялся за ремонт и реконструкцию Большого театра, предварительно отреставрировав десятки исторических зданий и монастырей в России.
«Визуальные смыслы» русской революции
Сегодня только инсайдеры знают, что Сергей Коненков, баловень дореволюционного русского искусства, прочно утвердивший культ пролетариата среди большевиков, создал «визуальные смыслы» русской революции сто лет назад. Ему повезло, что скульптура Коненкова «Павшим за мир и братство народов», установленная на кирпичной стене Сенатской башни Кремля на Красной площади, стала самым важным революционным символом 1918 года.
Сам скульптор описывал свою работу следующим образом: «Рельеф, выполненный из 49 цветных цементных кусков, изображает крылатого гения победы, держащего красное знамя в правой руке и зеленую пальмовую ветвь (символ бессмертия) в левой. У его ног, обвитых траурной лентой, разбросаны сломанные сабли и винтовки; за его плечами восходит солнце, лучи которого состоят из слов «Октябрьская революция 1917».
Он никогда не работал с такой страстью. Один набросок сменялся другим. Вид освобожденного Кремля, рассвет над Москвой — эти видения стимулировали воображение, в бесчисленных карандашных рисунках они сгущались в патетический образ, пробуждавший революционное чувство…
Во время установки картины одна старушка спросила: «Кому посвящена картина, батюшка?» — «Революции, — ответил Коненков, — я впервые слышу о таком святом» — «Ну, подумаешь!».
Позже Коненков признался, что вдохновением для картины послужил старый гобелен «Америка», на котором был изображен индеец. Коненков видел этот гобелен в детстве.
Владимир Ленин также присутствовал на церемонии открытия. Вождь пролетариата не мог знать, что в 1924 году архитектор Алексей Щусев, вдохновленный Коненковым и работавший над проектом мавзолея, … создаст стилизованную копию пирамиды Кецалькоатля в городе богов Теотиуакан в Мексике. С вершины этой пирамиды советские лидеры — служители нового культа — обращались к народу, подобно индийским жрецам во время массовых жертвоприношений.
Его мемориальная доска с крылатым индейцем была снята в 1947 году, накануне 800-летия Москвы, когда стены Кремля очищались и перекрашивались. Картина была демонтирована и доставлена в запасники Исторического музея. Никто никогда больше не вспоминал об этом.
Письма Сталину и «Космогония» Апокалипсиса
«Коненков писал Сталину из Америки и называл его братом — это доказано, — говорит Кузьма, — ведь кто-то должен был предупредить отца народов о грядущих катастрофах! Время его знаменитых пророчеств пришлось на 1930-е годы — он не только предсказал начало и исход Второй мировой войны, но и назвал дату апокалипсиса.
Вот отрывок из одного из пламенных писем Коненкова, насыщенного библейскими стилистическими образами: «Дорогой брат Иосиф Виссарионович. Вы, дорогой Иосиф Виссарионович, изображены как символ в книге пророка Исайи. Я приветствую Красную Армию, Армию Бога». «Война будет до 1944 г., — пишет эксцентричный скульптор, самопровозглашенный пророк, — затем наступит анархия, которая продлится до 1946 г. И за это время человечество потеряет 700 миллионов человек. Мы приедем из России и будем проповедовать, чтобы люди успокоились, потому что пришло Царство Божье. И люди успокоятся и поймут, что это так. Посылаю тебе это послание, дорогой брат Иосиф Виссарионович, исполняя заповедь Божию…».
Согласно общепринятой версии, Сталин не читал писем Сергея Тимофеевича. Когда в 1945 году Коненков решил вернуться на родину, царь лично отдал приказ о пароходе, который должен был доставить на родину все, что русский мастер создал в Соединенных Штатах.
В 1930-х годах скульптор, увлекавшийся эзотерикой и отказывавшийся от выгодных заказов, отвернулся от графики. Так родился цикл графических композиций «Космогония», часто называемый Библией Коненкова, поскольку в этих рисунках на космическую тему были зашифрованы предсказания гения. «Космогония» стала известна широкой публике только в 1990-х годах, и мир был потрясен восхищением масштабами мышления непревзойденного дизайнера!
Никто не ожидал этого от Коненкова. Вселенная, которую художник набрасывает на поверхность графитовой пластины, кажется состоящей из отдельных точек, молекул и атомов, находящихся в движении. Коненков использовал здесь очень интересную технику — он взял карту звездного неба и наложил ее на карту Земли, чтобы обозначить земную «сцену», на которой действуют библейские фигуры.
Коненкову удалось найти в Библии свидетельства современности. Никто ни до, ни после не пытался изобразить эти отношения графически.
Существует довольно смелая гипотеза, что предки Сергея Тимофеевича Коненкова восходят к семье архитектора Федора Коня — строителя Смоленской крепости.
В 1968 году Коненков, который то ли в шутку, то ли всерьез намекал, что в его жилах, возможно, есть капля знаменитого рыцаря, создал скульптуру мастера. Как он пишет в своих дневниках, не без гордости. Сильный, умный. Учитель города. Но сам он происходил из скромного рода. Его отец, прирожденный каменщик, с легкостью таскал на леса два ведра тяжелых валунов, за что и получил прозвище «Кон».
Такая связь сквозь века! Так Кузьма Мамонтов пришел к выводу: Почему бы в Смоленске, где он стал художником по металлу, не создать скульптурную композицию, наглядно демонстрирующую связь веков и поколений?
Эта мысль давно преследует кузнеца: тщательно продуманные реставрационные проекты в столице — дело хорошее и благородное; эксклюзивные произведения искусства в частных коллекциях — это хорошо, но кто их видит, кроме владельцев современных поместий?
Андрей Прохоренков, талантливый мастер, художник, которого можно сравнить с Коненковым и Коненковым (и это не пустые слова — его работы высоко оценили известные реставраторы), хотел построить объединяющий памятник на родине своих предков. Мы хотим создать нечто удивительное и необычное — для вечности.
Сергей Конёнков. Творчество и судьба
10 июля 2014 года исполнилось 140 лет со дня рождения выдающегося представителя отечественной художественной культуры Сергея Тимофеевича Кононкова.
С.Т. Кононков. Автопортрет. Штукатурка. 1954 г.
Конёнков вошел в историю как один из величайших скульпторов XX века. Ему по праву принадлежит титул реформатора русской скульптуры. Своей кистью он вырезал фантастические образы русского фольклора — знаменитую «Серию лесов», поразившую современников необычайно острой для того времени пластической экстравагантностью и смелой фантазией. Не менее важны его шедевры портретного искусства, такие как знаменитый Бах, олицетворяющий саму музыку, реалистические портреты друзей — Ф.И. Шаляпина, С.В. Рахманинова, Н.А. Павлова, С.А. Есенина, русских писателей — Л.Н. Толстого, А.С. Пушкина, Ф.М. Достоевского, ученых, например, знаменитый портрет А. Эйнштейна.
Выставка «Сергей Кононков. Скульптура «Читающий татарин» в левой части фотографии. Бронза. 1893 г.
Сергей Кононков учился в Училище живописи, скульптуры и архитектуры у выдающихся педагогов С. Иванова и С. Волнухина. Большое влияние на будущего скульптора оказал гениальный Паоло Трубецкой, несмотря на их мимолетное общение. Сергей Тимофеевич совершенствовал свое мастерство в Петербургской Академии художеств в мастерской В.А. Беклемишева, где создал свой первый шедевр — дипломную работу «Самсон разрывает узы» (1902).
Выставка по случаю 140-летия со дня рождения С.Т.Кононкова.
Революция 1917 года сделала Сергея Кононкова первым скульптором Республики. В том же году он создал знаменитую мемориальную доску погибшим коммунистам на Красной площади.
С 1924 по 1945 год Конёнков жил в США. В Америке Сергей Тимофеевич стал всемирно известным: в 1926 году он получил престижную премию Philadelphia International Exhibit Award, которая сделала его ведущей фигурой в международном мире искусства. По заказу Верховного суда и Рокфеллеровского института перспективных исследований в Принстоне Коненков создал великолепную галерею портретов известных юристов и ученых. За годы работы в США Сергей Тимофеевич проявил себя не только как выдающийся скульптор, но и как глубокий мыслитель, оставивший потомкам оригинальную систему теософских идей, отраженных в его символических гравюрах. Особое место в жизни Кононкова за рубежом занимала его общественная работа для Российского комитета помощи во время Второй мировой войны.
В 1945 году, когда ему исполнился семьдесят один год, Сергей Кононков вернулся в Россию. Родина дала ему новые силы. Творческая активность Сергея Тимофеевича была удивительной: он создавал монументальные композиции, оформлял Музыкальный театр в Петрозаводске, создавал рельефы для Института геохимии имени Вернадского, работал над портретами своих современников. В 1954 году Сергей Кононков был вновь избран действительным членом Академии художеств, уже получив это высокое звание в 1916 году в Императорской Академии художеств.
Бескомпромиссный конформист
Юный гений, возомнивший о себе что-то особенное, не может избежать общения с формальным искусством рутины. Ветряной мельницей, с которой отчаянно боролся рыцарь Коненков, была Императорская Академия художеств. Начало 20-го века было не самым лучшим временем в истории Академии. Любой художник, который хотел участвовать в современном искусстве, был просто вынужден выражать свое презрение к академической традиции. Это был самый простой и надежный способ доказать свою значимость.
Тем не менее, окончание академии приводило к званию свободного художника и, в случае успеха, к длительной стажировке за границей. Желая получить и то, и другое, Коненков стал студентом Академии. В то же время он не пытался скрыть свое отношение к своей альма-матер. Однажды Коненков и его товарищ художник Петр Кончаловский, сильно выпившие, решили бросить лимонад в одно из окон академии, которое они приняли за окно декана. Случайным свидетелем этой диверсии стал мэр Санкт-Петербурга, который просто проходил мимо. Только защита президента Академии спасла двух будущих академиков от исключения. Однако этот скандал нельзя сравнивать с другим скандалом, разразившимся в связи с конкурирующим проектом Коненкова.
Статуя Сергея Коненкова, изображающая библейского Самсона, разрывающего свои узы, произвела фурор. Модель для этой работы была найдена автором в гавани. Про грузчика Василия говорили, что он может поднять 30 килограммов. Этот сильный человек показался художнику идеальной моделью для образа героя, сильным усилием разрушающего узы. Но ни хороший исполнитель, ни блестящая техника Коненкова не сделали эту скульптуру приемлемой для Академии. Она требовала слишком тесного следования природе, не допускала экспрессии и преломления, и у Сергея Коненкова, который хотел синтезировать популярные образы Родена и скульптурные открытия, не было шансов на успех. Скульптура обсуждалась в течение трех дней. Противники говорили, что это насмешка над Академией и что Коненков лежал с обнаженным лицом на груди змеи. Только благодаря заступничеству Ильи Репина и Архипа Куинджи Коненков был наконец возведен в ранг свободного художника, но его диссертация была уничтожена.
Это был полный провал и блестящая победа одновременно. Неудача потому, что стажировка за границей, ради которой Коненков поступил в академию, не состоялась. Однако он получил нечто еще более важное. Для русского художника его репутация революционера и ниспровергателя устоев всегда значила очень много. Этот скандал заслужил двенадцать академических премий. Смелая, скандальная скульптура, уничтоженная по приказу Академии, стала художественной сенсацией. Дягилев немедленно напечатал репродукцию «Самсона» в редактируемом им журнале «Мир искусства». В «Самсоне» он увидел свободу художественного воображения, столь ценную для Серебряного века. Так всегда было с Коненковым: неуклюжие эксперименты, направленные на то, чтобы вписаться в общество, заканчивались провалом, но оказались ценнее многих побед.
Необходимо было сохранить репутацию восстания. Именно здесь в 1905 году началось Московское восстание, как раз вовремя. Став свидетелем столкновений между демонстрантами и полицией, Сергей Коненков просто не мог остаться в стороне. Здесь не было никакой политики, только радость молодого человека от революционного карнавала. Как настоящий атаман, Коненков набрал банду, в которую вошли машинист (куда же русской революции без машинистов!), кузнец, студент, два молодых человека без определенных профессий и поэт Сергей Клизков. А роль связного успешно сыграла модель Татьяна Коняева, которая вскоре стала женой Сергея Коненкова. Вооруженные дружинники гордо шествовали по улицам, возводя баррикады и явно наслаждаясь стычками на улицах. Они не сделали ничего серьезного — после окончания беспорядков никто из близких Коненкова не был арестован. Коненков, однако, заслужил репутацию революционера с ружьем, что не помешало ему через десять лет получить чин генерала и стать действительным членом Императорской Академии художеств. Теперь к нему должны были обращаться «Ваше превосходительство». Но скульптор не изменил своего отношения к Академии. В 1917 году художественные журналы сообщили, что Сергей Коненков отказался участвовать в выборах президента Академии художеств, поскольку, по его мнению, Академия должна быть реорганизована или даже упразднена.
Монументальный провал
Когда Сергей Коненков попытался шокировать публику, она разразилась аплодисментами. Но ему так и не удалось принять крупный заказ на создание большого монумента вместо пространственной скульптуры. И это несмотря на то, что он всю жизнь мечтал создать что-то грандиозное. Среди нереализованных проектов Коненкова — памятник императору Александру II (его революционная деятельность была прекрасно связана с желанием сохранить память о царе), памятник Ленину в Шпорцевых горах и многие другие. Но даже то, что было реализовано, оказалось несколько искаженным.
Знаменитый план монументальной пропаганды большевиков заключался в возведении большого количества статуй на улицах города. Считалось, что эти скульптуры будут выступать в роли молчаливых агитаторов за советскую власть. Они составили список деятелей, чьи памятные изображения должны были украсить улицы Москвы и Петербурга; в него вошло около 70 имен. Программа была проведена особым образом. Перед скульпторами стояла задача в течение трех месяцев построить из дешевых материалов (цемента или дерева) модель памятника в натуральную величину и установить ее в отведенном для этого месте. А горожане должны были решить, достаточно ли хороша идея того или иного художника для окончательной инсталляции.
В рамках этого проекта Коненков должен был воздвигнуть два памятника. Идея картины «Павшим в борьбе за мир и братство народов», по словам автора, была навеяна гобеленом «Америка», который он видел в детстве. Трудно сказать, какое отношение имел этот гобелен к революционным событиям. В результате на Сенатской башне Кремля появилась огромная доска из окрашенного цемента с аллегорической женской фигурой неопределенной национальности и возраста. В руках она держала ветвь пальмы мира, а на голове у нее были крылья, которые соответствовали воинскому одеянию индейца. Краска и золото, покрывавшие мемориальную доску, были плохого качества и вскоре потускнели и отслоились.
Памятник Степану Разину получился довольно неудачным. Увлеченный идеей казачьей вольницы (натурщики были членами казачьего совета), Сергей Коненков поставил на первое место Стеньку Разина и персидскую княжну. Во всем чувствовалась явная сальность. На переднем сиденье резвились красочно раскрашенные казаки, а у ног лихого атамана лежала, опираясь на его руку, бетонная персидская принцесса. Эта работа стала бы очень хорошей композицией для комнатной выставки. Но он не помещался в квадратной комнате. Издалека было видно, что Разин привязан к позорному столбу, а вокруг него торчат головы разбойников. 1 мая скульптура была открыта, но через несколько дней ее убрали.
Муза в штатском
Первый брак Сергея Коненкова распался после смерти его старшего сына. Супруги были согласны. Татьяна Коняева была очень подходящим человеком для Коненкова. Ее богемный образ жизни, постоянные приключения мужа и пьянки в студии вскоре наскучили ей. Новым увлечением скульптора стала Маргарита Ивановна Воронцова, красивая женщина, приехавшая в Москву из Сарапула учиться на юриста. В 1922 году их брак был официально зарегистрирован перед их поездкой в США.
Коненков обычно ездил в США, чтобы выставлять советское искусство, но он оставался в США более 20 лет. Это была эмиграция, но очень странная. Коненков, который не вернулся, не дискутировал с СССР, не давал объяснений и вел себя так, как будто для него было нормальным выехать из СССР в краткосрочную зарубежную командировку и остаться там на несколько десятилетий. В своих воспоминаниях он описал эту задержку как досадное совпадение, вызванное его собственным прагматизмом и забывчивостью: «Мое пребывание в Америке подходило к концу, и у меня было много работы. Я обратился за продлением визы в Народный штаб просвещения, которому мы, художники, официально подчинялись. В Народный комитет обратился Народный комитет. Будучи обремененным множеством поручений, я не обратил внимания на то, что для получения соответствующих документов по дипломатическим каналам требовалось много времени, а потом и вовсе перестал интересоваться этим.
Живя в США, Коненков не изменил ни своих привычек, ни своего внешнего вида. Тем не менее, он шокировал публику, показал свою нелюбовь к родине (за 20 лет он даже не удосужился выучить язык), безобидно бунтовал и был всеми любим. Маргарита Коненкова оказалась прекрасным администратором — она обеспечивала мужа множеством заказов. В аскетичной советской России ее мирские таланты не были востребованы, но здесь она превратила студию своего мужа в салон современного искусства. Коненков быстро стал одним из самых востребованных портретистов в Америке.
Российская иммиграция всегда была печально известна своей политизированностью. Но гостиная Коненковых, казалось, была выше политики. Здесь монархические и антисоветские активисты встречались с активными советскими чиновниками. И это не было запрещено — дом Коненковых имел хорошие связи с советскими спецслужбами. Дело в том, что Маргарита Ивановна была одной из многих агентов НКВД, работавших за границей, и роль жены скульптора была отличным прикрытием. Неизвестно, какие обязанности выполняла Маргарита Коненкова в первые годы американской войны. Однако после 1935 года она явно положила глаз на американскую ядерную программу. В том же году в лаборатории Коненкова появился Альберт Эйнштейн. Работая над скульптурным портретом великого физика, Эйнштейн и Маргарита Коненкова начали отношения, которые продолжались десять лет. За это время Маргарита Николаевна познакомилась со многими американскими физиками, в том числе с руководителем «Манхэттенского проекта» Робертом Оппенгеймером, который считается отцом атомной бомбы.
Герой Социалистического Труда
Орден Ленина #340640
Конёнков Сергей Тимофеевич — скульптор, народный художник СССР, Москва.
Он родился 28 июня (10 июля по новому стилю) 1874 года в деревне Верхние Караковичи Ельнинского уезда Смоленской губернии, ныне Рославльского района Смоленской области, в семье зажиточного крестьянина. Белый русский. Когда ему было четыре года, его семья осиротела, мать умерла, и мальчик перешел жить к дяде. Начальное образование он получил в местной начальной школе, а затем посещал дошкольное учреждение в Рославле. Именно там он впервые проявил свой талант к живописи.
В 1892 году он поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества при Академии художеств; учился на скульптурном отделении. Помимо учебы, он выполнял различные заказные работы. Одним из них было оформление фасада дома чаеторговца Перлова на Мясницкой улице в Москве. Проекты Конёнкова также использовались для оформления пекарни Филиппова. В 1897 году Коненков вместе со скульптором П. Клодтом отправился в путешествие по Германии и Италии и посетил Париж. Во время поездки он не только много рисовал, но и много лепил, пытаясь освоить ренессансный стиль моделирования. После возвращения в 1898 году Коненков отлил свою первую значительную работу в бронзе — «Каменотес».
Сразу же после возвращения он приехал в Санкт-Петербург и поступил в школу Императорской Академии художеств в класс скульптуры под руководством известного скульптора Владимира Беклемышева. Работа Конёнкова для дипломного проекта «Самсон» «Разорвать узы» показалась чиновникам Академии слишком бунтарской и была уничтожена по их приказу.
После окончания Академии он вернулся в Москву, где его работы вскоре были включены в выставки Союза русских художников и Московского общества художников. Среди его самых известных работ — «Никс», «Лада», портреты Баха, Паганини, Чехова и Кривополионовой, а также его деревянные скульптуры.
Он принимал участие в революции 1905-1907 годов в Москве. Под впечатлением от событий он создал цикл портретов участников боев на Пресне («Рабочий Иван Чуркин 1905» и др.). В этот период Сергей Тимофеевич оформил кафе Филиппова на Тверской (1905), создал рельеф «Пир» (1910). В 1912 году он посетил Грецию и Египет.
Среди других известных дореволюционных произведений Кононкова — цикл «Леса», в который входят «Старик» (1909), «Стрибог» (1910), «Вещая старуха» (1916) и «Дядя Григорий» (1916). В этих работах он по-новому интерпретировал образы древних легенд и использовал приемы народной скульптуры. Помимо «Лесной серии», Коненков также работал над «Греческой серией». Он был первым русским скульптором конца XIX — начала XX века. Век, обратившийся к изображению обнаженного женского тела. До революции Кононкова называли русским Роденом.
В первые годы советской власти он участвовал в реализации монументального пропагандистского проекта Ленина. Поиск новых форм отразился в его работах 1918-1919 годов — горельефе «Павшим в борьбе за мир и братство народов» для Кремлевской стены и памятнике «Степан Разин», установленном на Красной площади в 1919 году (сегодня экспонируется в Русском музее в Санкт-Петербурге). В 1923 году он участвовал в оформлении Всероссийской сельскохозяйственной и промышленной выставки.
В декабре 1923 года он сопровождал выставку советского и русского искусства в США. Первоначально поездка должна была продлиться всего несколько месяцев, но он вернулся в СССР только через 22 года. В это время он жил в основном в Нью-Йорке. В 1928-1929 годах он совершил поездку в Италию, познакомился с Максимом Горьким и написал его портрет. В те же годы он провел персональную выставку в Риме. В 1935 году администрация Принстонского университета заказала ему бюст выдающегося ученого Альберта Эйнштейна, который был хорошим знакомым Кононковых.
