23.03(04.04)1894—18.04.1977
Выдающийся немецкий филолог-славист и философ, исследователь славянских культур.
Дмитрий Иванович Чижевский — философ, историк, славист, гуманитарий-энциклопедист; яркий самобытный человек, ученый, наделенный незаурядными талантами и безоглядно преданный науке. Родился в Украине, считал себя украинцем, но почти всю свою жизнь жил и работал за рубежом — так ему было суждено. За рубежом — в переносном смысле — он находится и сейчас. Ведь большинство его научных произведений до сих пор не переведены и не изданы на украинском языке. И потому Дмитрий Чижевский сегодня больше известен в Чехии, Словакии, Польше, Германии, чем на своей родине. Между тем его вклад не только в украинскую, но и в мировую культуру весьма заметен. Осип Данько, доктор права (США), написал так: «Если бы кто- то сделал серьезную попытку исследовать то, какой вклад украинцы за рубежом внесли в мировую науку, нет сомнения, что наиболее выдающееся место среди небольшой группы украинских ученых, сделавших такой вклад, принадлежало бы профессору славянской филологии Гейдельбергского университета (Германия) и директору Института славистики того же университета Дмитрию Чижевскому. А что касается славистики, то профессору Чижевскому принадлежит здесь самое выдающееся место не только среди украинских ученых, но и среди славистов западного мира вообще». Так что в который раз вспомним: «Нет пророка в своем отечестве».
Чижевский родился в 1894 году в Александрии (Кировоградская обл.) в дворянской семье отставного офицера Ивана Чижевского, участника народнических кружков, наказанного двухлетним заключением в Петропавловской крепости. Затем Иван Чижевский принимал активное участие в земском движении, стал членом кадетской партии. Мать Дмитрия была педагогом и художницей — ученицей Чистякова и Репина. Дмитрий Чижевский учился в Петербургском и Киевском университетах; в последнем штудировал философию, индоевропейскую и славянскую филологию. В предреволюционном Киеве участвовал в деятельности студенческих и рабочих кружков, был активным членом партии меньшевиков и представителем этой партии в Малой Раде украинского правительства (1918) и имел перспективу стать министром труда Украины. Одновременно преподавал философию в Киевском университете и языкознание на Высших женских курсах. После занятия Киева большевиками молодой Чижевский был арестован и приговорен к казни. Счастливая случайность позволила ему спастись, после чего 27-летний молодой ученый покинул свою отчизну и стал — среди сотен тысяч других — вечным эмигрантом.
За рубежом
Эмигрант Чижевский проживал во многих странах — Чехо- словакии, в США и др. но больше всего — в Германии, которую со временем начал ценить как свою вторую родину. Хотя не забывал, в том числе в своих научных исследованиях, об Украине и никогда не отождествлял украинские язык, государственность, историю, искусство с русскими. С политикой Чижевский покончил навсегда, а с политическими эмигрантами, своими земляками, у него были общими только научные интересы. К Советскому Союзу всегда относился очень враждебно и никогда не простил тот жестокий большевистский произвол, жертвой которого едва не стал.
Перед началом Второй мировой войны жена и дочь Чижевского успели переехать в Америку, а он — вместе со своими книгами и учениками — остался в Германии, несмотря на «запятнанность еврейскими родственными связями» (его жена Лидия Маршак была еврейкой). Чижевский продолжал работать, преподавал в университете, писал научные исследования. Именно в эти годы он сделал важное открытие — отыскал в библиотечных архивах и подготовил к печати потерянную 200 лет назад рукопись основного философско-педагогического труда Яна Амоса Коменского — выдающегося чешского педагога и философа ХVII ст., которого Чижевский считал «единственным славянским мыслителем мирового значения» (хотя и ставил в один ряд с ним некоторых других, в том числе Григория Сковороду). Работа над произведением Коменского «Общий совет об исправлении дел человеческих» (латынь), принесла Чижевскому славу «крупнейшего комениолога — корифея».
Оказавшись за рубежом, Чижевский сразу начал сотрудничать в учебно-научных украинских эмигрантских организациях, таких как Вольный Украинский университет и др. В 20-е годы в Праге собрались многие выдающиеся украинцы — Д. Дорошенко, М. Шаповал, М. Грушевский и др.; здесь был основан Украинский высокий педагогический институт им. Драгоманова. Чижевский cотрудничает в десятках украинских, русских, чешских, польских, французских, немецких журналов, с годами издает многочисленные произведен ия («Логика», «Философия на Украине. Попытка историографии вопроса», «Очерки по истории философии на Украине», «Греческая философия до Платона», «Кризис советской философии», «Гегель и Ницше» и др.). Стараниями и наработками профессора Чижевского в Галле был открыт Институт славистики, который он мечтал сделать мировым центром славистики.
Круг научных интересов Чижевского постоянно расширялся. В довоенные годы, проживая в Галле (Германия), он занимается сравнительной историей славянской литературы, историей чешской церковнославянской литературы; глубоко исследует искусство барокко в славянской литературе (благодарные словаки присвоили ученому звание «honoris causa земляк»); анализирует творчество отдельных писателей (Сковорода, Шевченко, Пушкин, Гоголь, Карел Чапек и др.); уделяет немалое внимание истории древнерусской литературы ХI-ХIII вв., истории украинской литературы ХVI в. и др.
Послевоенные годы
Из-за прихода к власти немецких национал-социалистов и войны возникали сложности с публикациями — некоторые свои статьи Чижевский печатал под псевдонимом Фриц Эрленбуш, другие увидели свет через десятки лет после написания, а часть была утрачена навсегда. Несмотря на это, Чижевский неутомимо работал. По мнению специалистов, сложно назвать такую область славистики, в которую не внес бы свой вклад Чижевский. В 1945 году, накануне прихода советских войск в Галле, Чижевский покинул город, а также свою уникальную многоязычную научную библиотеку — она была конфискована сразу после вступления в Галле советской армии.
Это была горькая потеря для ученого — книги были едва ли не важнейшей частью жизни, работы, отдыха Чижевского. Его немецкий друг, ученый Гадамер, пишет: «Я часто приходил к нему в гости. Мои визиты всегда начинались с того, что я, не зная где сесть, был вынужден идти на кухню и приносить себе стул, поскольку все стулья в комнате были всегда завалены горами книг».
В 1945-1949 годах Чижевский жил в Марбурге, где основал при университете Семинар славистики, директором которого он стал. В условиях послевоенного мира и разделения человечества на два враждебных лагеря Дмитрий Чижевский придавал этому семинару весьма большое и даже символическое значение. Активное участие он принимает также в послевоенном восстановлении украинских высших учебных и научных заведений в Германии; преподает философию и логику в Украинской православной богословской академии, восстанавливает свое звание профессора философии Вольного украинского университета; становится одним из основателей Украинской вольной академии наук.
В Америке
Несмотря на все эти усилия, отношение к Чижевскому со стороны послевоенной немецкой научной администрации (Западная Германия) было не очень благожелательным. Труд ученого тормозили интриги, подозрения, даже обвинения в том, что он «коммунист» (по поводу «шпионажа» было проведено официальное расследование, подтвердившее полную невиновность профессора). Работу тормозила также сложная послевоенная жизнь, недоедание и даже голод, нехватка научной литературы. По всем этим причинам давние коллеги и бывшие ученики ученого уговаривают его покинуть Германию и переехать в США. Чижевский согласился и уехал, получив должность гостевого лектора славистики Гарвардского университета (1949).
В Гарварде, как везде, Чижевский содействует становлению славистических исследований, а также переводу и изданию произведений украинской и русской литературы. В его американский период были написаны «Очерк сравнительной истории славянской литературы», «Неизвестный Гоголь», «Лабиринт мира Коменского» и др. Однако Чижевский, настоящий европеец, в Америке чувствует себя не на месте, считает американскую славистику «дилетантской» и «поверхностной», а также — тоскует по Германии. В письме Томасу Манну он писал: «Нигде я не мог бы чувствовать себя так дома, как в Германии. Нигде не мог бы принимать участия в строительстве новой Европы с таким же смыслом, как в Германии». Не нашел ученый общего языка и с украинской и русской эмиграцией. К тому же — как ни странно — Чижевский плохо знал английский язык, что тормозило его вхождение в научное сообщество университета. И уже через 2-3 года он начал мечтать о возвращении в «родную Германию». Страну, в которой стараниями его коллег и благодарных учеников в 1954 году был широко отмечен 60-летний юбилей Чижевского, а также издан сборник его трудов.
Украинские круги были недовольны научными отношениями ученого с русской диаспорой, упрекали его в недостаточном патриотизме. Ведь Чижевский считал культурные связи между людьми и народами более важными, чем политические, всячески поддерживал и развивал эти связи, невзирая на национальность.
В то же время советские и восточно-германские слависты усилили пропагандистскую кампанию против него, обвиняя ученого в украинском национализме и осуждая и замалчивая его труды. Для советской науки вообще не существовало такого ученого, как профессор Чижевский. Тем более, что он не только не скрывал своего отношения к советскому строю, но и позволял себе устраивать скандальные публичные демонстрации. Был случай, когда Чижевский, поднявшись на трибуну международной научной конференции для запланированного доклада, заявил о невозможности выступать в присутствии ученых из Советского Союза. Ученых, которые позорят науку. По стечению обстоятельств, этот демарш произошел в Праге, за неделю до того, как в город вступили советские танки (1968). Присутствующие тогда на конференции стали считать украинского ученого едва ли не провидцем.
Но несмотря ни на что, Чижевский не переставал работать — была завершена и напечатана его актуальная и сегодня «История украинской литературы» (от крещения Руси до ХIХ в.), написана книга «Неизвестный Гоголь», а также множество статей для «Энциклопедии украиноведения» и другие произведения.
Последние годы
В 1957 году, полный творческих сил и планов, Чижевский возвращается в Германию. Вероятно забывая, что ему уже больше 60 лет, и что в Германии у него нет надежды на пристойную пенсию. Он, однако, продолжает работать, воспитывать мо лодых ученых, популяризировать в западном мире славистику. Труды ученого получают широкое признание — к его 70-летию (1964) издан юбилейный сборник «Orbis scriptu», в котором участвовали гуманитарии практически со всего мира (исключая, конечно, советских коллег). Чижевского избирают председателем «Немецкого союза преподавателей славистики», действительным членом Гейдельбергской и Хорватской академий наук.
Оценивая по поводу юбилея свое научное наследие, Чижевский писал: «Оглядываясь на сделанное, допускаю, что дольше всего будут сохранять интерес к моим трудам чехи: сюда причисляю прежде всего открытие рукописей Комениуса; отсюда исследование церковнославянской литературы на чешских землях и чешской барочной литературы. Мои земляки — украинцы, за отдельными исключениями, не понимают того, что я делаю, так что за прошлый год я даже счел необходимым выйти из состава нескольких украинских культурнических организаций. Что же касается моих исследований о русских и словацких поэтах и мыслителях, то поскольку они безгранично далеки от марксистской идеологии, они, в лучшем случае, проходят мимо внимания в обеих странах». Очень горькая исповедь для человека, который всю свою жизнь отдал науке.
Умер Дмитрий Чижевский в 1977 году. Похоронен он в Германии, на кладбище города Гейдельберга, среди старых вязов и берез. Как пишет его ученица Ася Гумецкая (профессор славистики Мичиганского университета), «умер Дмитрий Иванович в одиночестве; ухаживали за ним перед смертью чужие, хотя и довольно близкие люди — друзья, ученики, бывшие коллеги. Печальный конец, но у каждого своя судьба».
Ученики, коллеги, друзья о Дмитрие Чижевском
«Со смертью Чижевского сошел со сцены один из самых выдающихся славистов последнего времени и последний представитель либеральной интеллигенции бывшей Российской империи. Чижевский был на территории Европы едва ли не последним профессором, о котором еще долго будут циркулировать легенды, рассказы и анекдоты. Он безмерно презрительно относился к серости, посредственности, которые очерчивал формулой: «В его голове нет ни одной мысли!». Для таких студентов он был «Бичом Божьим». Не церемонился также с коллегами. Так, на одном из научных конгрессов прервал докладчика возгласом: «Считает ли господин нас готтентотами, что приехал докладывать такие глупости?!»
В контексте — сегодня уже историческом — царской России Чижевский был украинцем и противопоставлял себя великороссам. Постоянно подчеркивал это также тогда, когда работал в Америке, в Гарварде. Никогда не забывал напомнить, что литература древнерусская есть, собственно, литература киевская, то есть украинская«. (Анджей де Винценз, польско-французский ученый, профессор Гейдельбергского университета).
»В его поведении всегда было нечто гротескное, но он был, конечно, великим мудрецом. Имея прекрасную память, он утверждал, что вообще не мог ничего забыть. Печатал на машинке все свои работы сразу начисто — со всеми примечаниями и библиографическими данными. Был всезнающим и принадлежал к тому типу ученых, которые особенно знают все то, чего не знают другие. Чижевский был единственным известным мне человеком, который мог вести разговор «о 37-м годе», имея в виду не 1937 и даже не 1837, но год 1037, в котором он чувствовал себя так же свободно, как и в настоящем. Занимался, с одной стороны, барочной литературой — польской, русской, украинской, а также — русской литературой ХIХ в., особенно Гоголем. О том, что считал за рамками литературы, как например соцреализм, Чижевский не писал совсем — как об явлении несуществующем. И повторял, что в России литературы вообще нет, а есть только русские писатели. У него было много польских друзей, и он иногда шутил, что Чижевские — старинная польская шляхта, что значительно выше, чем быть «дворянами». (Ганс-Георг Гадамер, немецкий ученый, многолетний друг Чижевского).
Дмитрий Чижевский как-то написал: «Мой жизненный путь привел меня из России в Польшу, Германию, Чехословакию, Голландию, Швецию и т.д. И везде я мог убедиться, что те узкие рамки, в которые история поставила жизнь этих народов, вредят этим странам и народам не только в экономическом, но и в культурном плане. И будут и впредь тормозить их развитие, если не преодолеть узкие рамки любым способом — не нарушая, однако, естественных прав этих больших и малых народов».
