22.07(03.08).1860—04.10.1934
Украинская советская актриса и театральный деятель, народная артистка УССР (1922)
Мельпомена украинской сцены. Триумф и трагедия
«Это актриса с талантом большим, самостоятельным, оригинальным; натура, вся сотканная из самых чувствительных нервов. Подвижность ее лица и всей ее фигуры подчиняются душевным движениям с необыкновенною правдою. Про эту артистку нельзя сказать, что она или особенно хороша в драматических порывах, или в более спокойных проявлениях жизни; она везде — сама правда, поэтическая правда во всей ее прелести. Это одна из тех немногих (курсив С. Петлюры. — Авт.) актрис, которые с первого же слова на сцене говорят вам о своем выдающемся таланте и его свежести, не запятнанной никакими подражаниями кому бы то ни было». «:Я прямо говорю: другой такой актрисы я никогда не видел. Я сравнил бы ее с Сарой Бернар, но эта актриса никогда меня не трогала, тогда как у Заньковецкой очень много чувства и нервности в игре». «Подобной артистки нет у нас и за всю нашу память не было:» И это сказано во время, когда на театральных подмостках Москвы и Петербурга сияли звезды Веры Комиссаржевской, Марии Ермоловой, Марии Савиной, Антонины Неждановой, Гликерии Федотовой…
В своей статье С. Петлюра, неоднократно, кстати, выступавший с глубокими театральными рецензиями, идет дальше простого увлечения. Начав с интересного наблюдения, что рецензенты писали о М.Заньковецкой-актрисе, а не о пьесах, в которых она играла, С. Петлюра стремится раскрыть истоки мощного таланта, который сделал бы честь лучшей европейской сцене. Ее игра отмечена глубинным ощущением художественной правды, непревзойденным психологизмом (и тут она, быть может, превосходит знаменитую итальянку Элеонору Дузе), огромной природной интуицией, «своєю аналізою артистка часто поправляє самого автора, робить більш яскравими, виразними і ефективними моменти, ледве зачеплені, ледве змальовані останнім».
Здесь хотелось бы заметить, что драматургический материал, которым пользовалась М. Заньковецкая, далеко не всегда соответствовал уровню «мировых стандартов». Украинская драматургия, как ныне индийское кино, была весьма склонна к мелодраматическим коллизиям и фигурам — как мужским, так и особенно женским. Но Заньковецкая делала из кукол с заплаканными глазами живых, реально осязаемых людей. Ее игра была такой органичной, как шевченковское слово.
В ее репертуаре не было ролей из мировой классики — в этом плане возможности украинского театра были слишком ограничены. Но не кажется ли уважаемому читателю, что М. Заньковецкая не особо-то и стремилась сыграть, скажем, Офелию или Джульетту? Хотя бы потому, что органично ощущала себя Наталкой-Полтавкой, Наймичкой, Марусей Богуславкой, Бесталанной, Бондаривной, даже Сарой («Жидівка-вихрестка»), цыганкой Азой, полькой Зосей («Савва Чалый»), Еленой («Богдан Хмельницкий»)… «Г-жа Заньковецкая, — говорил все тот же Суворин, — неподражаема в драмах Карпенко-Карого, в которых соединились для нее и Шекспир, и Гете, и Шиллер, и Островский».
Г. Заньковецкая стала артистическим символом украинской нации. «І як Шевченка, за Костомаровим, український народ наче обібрав для того, щоб він опоетизував у своїй творчості поетичній страждання народні, так і Заньковецьку обібрала сама доля української нації для високої місії: стати за сценічне опоетизування страждань українського народу», — утверждал С. Петлюра. Ради «бедной Украины» актриса не согласилась поменять украинскую сцену на российскую, несмотря на «большие» роли, большие деньги и большую славу. Не пример ли это для тех, кто в наши времена, не пересилив еще даже детский дискант, срывается на «зеленое» крыло заграничной птицы удачи?
М. Заньковецкая, как «свідома» украинка, «пробивала» через влиятельных лиц новые пьесы, помогала материально украинским деятелям, занималась большой просветительской и общественной деятельностью.
Быть украинкой даже в украинской актерской группе было нелегко — украинский язык был не в почете. Вот что в 1900 году писал Иван Нечуй-Левицкий в письме к Н.Кобринской: «:Коли я проходжу коло літнього театру в садку (в Киеве. — Авт.), де стоїть юрба акторів та хористів української трупи, збираючись на репетицію, то чую, що й ці балакають якимось жаргоном, а не українською мовою. Виходить, що й вони тільки українські штукарі-промисловці, та й годі! З української пісні, з українського штучництва мають хлібець, ще й добрий, — і нехтують народною мовою в житті та в щоденній життєвій розмові». Сегодня, эта картина выглядит еще более удручающей…
Во все времена театр особенно страдал от административного давления. А в эпоху дикого самодержавия украинский театр вообще попал под запрет. Александр III распорядился: «Совершенно воспретить устройство малорусского театра и формирование труп для исполнения пьес и сцен исключительно на малорусском наречии». Но силу украинского театра не удалось изжить: к 1910 году украинскими авторами было написано 760 пьес! Мы до сих пор по-настоящему не оценили гражданский подвиг корифеев украинского театра — М. Кропивницкого, М. Старицкого, И. Карпенко-Карого, которые за 20 лет написали почти сто пьес, значительная часть которых была поставлена на сцене — несмотря на цензурные притеснения и моральные пытки. Всего этого, считается, нет в наши дни — но где же современные корифеи?..
Мария Заньковецкая, выступая в труппах М. Кропивницкого, М. Старицкого, потом Н. Садовского и П.Саксаганского, Ф. Волика, П. Суслова, ездила по всей Украине, побывала в крупных городах и в глухой провинции. И повсюду — многолюдное паломничество, полные аншлаги. Искусство Заньковецкой подчинило и манерно-холодный Петербург. На ее представления собирался изысканнейший бомонд: профессора, писатели, министры и сановники, посетил даже сам царь с семейством. Особенно потрясла «Наймичка», показанная на столичных подмостках 22 раза. Шквал оваций, цветов, восторженных откликов в прессе: «Ніколи нічого подібного не бачили на сцені. Цього не можна описати. Ви не будете аплодувати, коли перед вами б’ється людина у нестерпних муках. Так було і тут. Це була страшна правда, і глядач переживав її із слізьми у горлі, із гарячим співчуттям до нещасної. Це був той відчай, ті муки, коли жінка пам’ятає лише, що її життя скінчене, занапащене навіки. Кам’яна людина тоді не відмовить їй у співчутті:»
В кругу почитателей великой актрисы — известнейшие деятели русской культуры. Лев Толстой хранил как реликвию платок, подаренный ему М. Заньковецкой после спектакля «Наймичка». П. Чайковский на сцене Одесского театра преподнес ей лавровый венок с надписью «Бессмертной от смертного». Один из немногих среди русских писателей-апологетов Украины И. Бунин плакал на ее спектаклях. Особая страница в биографии М. Заньковецкой — искренние отношения с А.Чеховым, которому она даже собиралась помочь в приобретении «хуторка» в Украине. Писатель-исследователь Николай Кагарлицкий высказывает вполне возможное предположение, что образ знаменитой «Чайки», ставшей эмблемой МХАТа, навеян песней «Ой горе тій чайці» в проникновенном исполнении Марии Константиновны, а прототипом главной героини этой психологической драмы в определенной мере была сама Заньковецкая.
Ее игра была феноменом психологического проникновения в образ. Ведь не зря же на спектакли с участием Марии Константиновны такие медицинские светила, как А. Богомолец и М.Склифософский, приводили своих студентов на «психологический практикум». В 1895 г. выдающийся украинский фотохудожник и кинооператор Альфред Федецкий снял серию психологических этюдов для книги Ч. Дарвина «Выявление эмоций у человека и животных», в которых актриса иллюстрировала различные душевные состояния.
М. Заньковецкая — не только актер, но и создатель театра. Совместно с Н.Садовским она положила начало первому стационарному театру в Киеве, а в послереволюционное время — народному театру, на базе которого был создан театр ее имени.
Как же зажглась звезда Марии Заньковецкой, как же рожден был этот, по словам С. Петлюры, «артистичний національний велетень»?
Артистизм, лицедейство в художественном понимании этого слова — в природе украинской нации (в данном случае речь только о ней). Украинский календарь обычаев и обрядов воссоздавался ежедневно — в будни и праздники, в тяжких трудах и в минуты краткого отдыха. В этом календаре был «задействован» весь люд — стар и млад, способный и не очень. Все были актерами, все были и зрителями.
Именно в такой благотворной среде увидела свет и делала свои первые шаги Мария из рода Адасовских, осевших в селе Заньки на Черниговщине. Род казацкий, со временем дворянский, где почитали традиции и обычаи предков. Отец Марии обладал приятным баритоном, руководил заньковецким церковным хором. Мать отличалась большим умом и была чародейкой — лечила людей.
Артистизм, импульсивность, склонность к импровизациям, розыгрышам сызмальства были присущи будущей актрисе. Тяга к сцене, художественному слову (Мария писала стихи, причем неплохие) проявилась и во время обучения в пансионе Осовской в Чернигове, а дальше — в любительских коллективах Чернигова и Нежина. Она прекрасно пела (ее детский «ангельский» голосочек перерос в красиво звучащее меццо-сопрано), брала уроки пения в консерватории г. Хельсинки. Речь шла даже о ее карьере оперной певицы.
А ее путь на большую сцену начался с любви — она выходит замуж за молодого капитана артиллерии Алексея Хлыстова, человека искреннего и преданного. Странствия с мужем-офицером привели ее в молдавский город Бендеры. Тут она встретилась со счастьем и несчастьем своей жизни — Николаем Тобилевичем, со временем артистом и режиссером, взявшим себе сценическое имя Садовский. Тобилевичи — известная семья деятелей украинского театра. Братья И. Карпенко-Карый, Н. Садовский, П. Саксаганский, их сестра Н. Садовская, жена Карпенко-Карого С. Тобилевич вписали не одну золотую страницу в историю украинского сценического искусства. Н. Садовский познакомил М. Заньковецкую с Марком Лукичом Кропивницким — отцом украинского театра. Нужно сказать, что Кропивницкий не сразу распознал в стеснительной хрупкой барышне будущую легенду украинской сцены. Но уже первый ее дебют в «Наталке-Полтавке» 27 октября 1882 года засвидетельствовал, что родилась новая актриса нового театра. Потом Кропивницкий всегда гордился, что стал ее сценическим отцом.
Театральная жизнь М. Заньковецкой, с ее муками творчества, высшего духовного напряжения, странным образом переплелась со сплошной Голгофой личной трагедии. Она полюбила Садовского, полюбила искренне и страстно, на всю жизнь. Ей пришлось пройти унизительную процедуру расставания с Алексеем Хлыстовым, нанеся ему неизлечимую рану. Церковь наложила на нее, человека глубоко верующего, епитимью, одно из самых тяжких церковных наказаний. Отец отвернулся от нее, понимала только мать…
Всегда опасно да и не совсем этично углубляться в отношения двоих. Николай Садовский, человек тоже горячий и импульсивный, статный красавец-казак и женский сердцеед с не очень привередливым вкусом, не был удачной парой. Хотя по-своему и любил Марию Константиновну. Но пришло время трагического разрыва.
Уже в пожилом возрасте Николай Карпович приходил к домику Марии Константиновны просить прощения. Разговор не получился, она просто его не впустила. Но когда ушел из жизни, попросила положить на его гроб ладанку — в знак прощения. А когда и сама Заньковецкая переступила эту черту в 1934 г., ее похоронили на Байковом кладбище — рядом с Николаем Садовским…
Мария Константиновна родилась в знаковый день — 4 августа — день равноапостольной Марии Магдалины, святой и грешницы. Свой грех она искупила святым искусством. Страдания размыкали уста ее души, чистой и светлой, грешной и праведной.
…Минул 1922 год, сороковой год верного и искреннего служения М. Заньковецкой сцене, которую она решила оставить. Говорят, 70-летняя Сара Бернар играла шестнадцатилетнюю Джульетту. Не знаем, насколько сценическим было это зрелище. Мария Константиновна не хотела переходить на «возрастные» роли, считая вместе с тем, что изображать молодых влюбленных девушек ей просто не пристало.
Для последнего выступления были выбраны несколько отрывков из различных пьес ее любимого репертуара. Особенно сильно провела она свою роль в «Бесталанной», вспоминала художница-эмигрантка Екатерина Антонович. В зале была истерика, почти все зрители плакали…
Сколько должно быть у артистки тонкого душевного чувства, ума и силы воли, чтобы добровольно отказаться от сцены. Не пережить саму себя, а уйти в зените славы. Немногие деятели театра это поймут и смогут, а она, Мария Заньковецкая, — смогла…
«В то голодное время самыми ценными подарками, которые ей принесли на прощание, были: мешок пшеничной муки и мешок гречневой крупы!»
Стоя у рампы, в течение шести (!) часов артистка выслушивала приветствия. По рассказам очевидцев, она не смогла сдержать слезы признания, когда было зачитано постановление правительства, которым М. Заньковецкой присваивалось звание народной артистки Республики. Первой народной.
